В разговорах, беседах об Игоре Поглазове и его стихах
в первую очередь всегда задаются
вопросы:
«Почему?!», «Что произошло?!»
На эти вопросы ответила его мать Вера Борисовна.
По-моему, всё человечество можно условно разделить на четыре категории:
- люди, не любящие, не воспринимающие поэзию, смотрящие на мир, жизнь, окружающую действительность как на хорошее жаркое, считающие, что им первым должны достаться самые сочные куски этого жаркого;
- люди, забившие себе на каком-то жизненном этапе в голову гвоздь, сказавшие себе однажды: «Не понимаю, не нравится, да и вообще зачем морочить себе голову». Вот так и живут они «с гвоздём», ничего не пытаясь узнать, ничего не пытаясь постигнуть;
- люди, любящие поэзию, но способные понять её только определённым уголоком своего сердца. «Мне нравится только Есенин, или мне нравится только Симонов, а остального я и читать не буду, потому что пробовал, за сердце не берёт, и зачем мне ещё что-то читать. Мой потолок – вот он»;
- люди, всем сердцем любящие поэзию. Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Тютчев, Блок, Есенин, Цветаева, Пастернак, Мандельштам, Ахмадулина и т.д.
Какие разные эти поэты! Но всё вмещает сердце любящих Поэзию. Для них она (кем бы они ни были по профессии) – жизнь, их внутренняя суть. «Поэзия – прежде всего чудо, чудо чувства, чудо звука, чудо того чуть-чуть, без которого искусство немыслимо. Оно необъяснимо.»
«Не понимать стихи – не грех.»
Ещё бы, говорю, ещё бы.
Христос не воскресал для всех.
Он воскресал для посвящённых.
( А. Вознесенский )
Я не хочу сказать, что то плохо, а это хорошо. Неправда. Чёрные и белые сочетания... Только так должен жить человек, а не этак – это тоже узость мировосприятия. Среди людей, не понимающих высокой поэзии, множество прекрасных матерей, отцов, специалистов высокой квалификации. И всё-таки, но всё-таки есть глубокая мудрость в шекспировских строчках: «Тот, у кого нет музыки в душе, кого не тронут сладкие созвучья, способен на обман, измену, хитрость, темны, как ночь, души его движенья».
В одной из статей Белинского есть строки, которые однажды поразили меня своей искренностью, внутренней страстностью: «Любите ли вы театр? Любите ли вы театр так, как я люблю его?... Идите в театр, потому что только там... в театре...»
Я ничего не могу придумать от себя. Я только могу повторить, перефразировав слова Белинского: «Любите ли вы поэзию? Любите ли вы поэзию так, как мы любили её? Не говорите, что вы её не понимаете, не воспринимаете. Читайте! Не поняли? Ещё читайте. Только не останавливайтесь, и он придёт, обязательно придёт этот день, когда вы услышите «музыку в душе», когда вам станет горько-сладко от её созвучий».
Мне кажется, что говорить о поэзии в отрыве от личности поэта нельзя, но, говоря о личности поэта, следует помнить, что душа, жизнь подлинного поэта в его стихах. Всё, что происходит вокруг него в нашей сложной жизни, он воспринимает через такую призму, о которой посторонние люди, окружающие его в быту, могут, способны догадаться только после того, как его не стало. Но и на это способен далеко не каждый, а только тот, кто наделён «талантом чуткости».
«Поэты ходят пятками по лезвию ножа и режут в кровь свои босые души» (В. Высоцкий). Люди, окружающие поэта, даже близкие ему люди (товарищи, друзья), не учитывают того, что горящая творческая возбуждённость поэта таит опасность страшного нервного перенапряжения, беззащитной неуравновешенности. Эти люди живут без обыкновенной человеческой кожи.
Виснут шнурами вечными
Лампочки под потолком.
И только поэт подвешен
На белом нерве спинном.
(А. Вознесенский)
Личности, жизни, тех или иных поступков истинных Поэтов никогда не должны касаться люди, не понимающие Поэзии. Немецкий поэт, переводчик Лермонтова Боденштедт в своей статье о нашем великом поэте сказал, мне кажется, очень нужные слова: «Произнося суд над умом, выходящим из ряда обыкновенных, следует брать мерилом не то, что в нём есть общего с толпою, которая стоит ниже его, а то, что отличает его от этой толпы и возвышает над нею». По этому же поводу высказался Дидро устами одного из своих философствующих героев: «Я завистлив. Когда мне сообщают какую-либо нелестную подробность из их (гениев) частной жизни, мне приятно слушать; это сближает нас, и мне легче переносить моё ничтожество.»
Кто есть поэт? Читаю Пушкина.
«ПОЭТ»
Пока не требует поэта
К священной жертве Аполлон,
В заботах суетного света
Он малодушно погружён;
Молчит его святая лира,
Душа вкушает сладкий сон,
И меж детей ничтожных мира,
Быть может, всех ничтожней он.
Но лишь божественный глагол
До слуха чуткого коснётся,
Душа поэта встрепенётся,
Как пробудившийся орёл.
Тоскует он в заботах мира,
Людской чуждается молвы.
К ногам народного кумира
Не клонит гордой головы;
Бежит он, дикий и суровый,
И звуков и смятенья полн,
На берега пустынных волн,
В широкошумные дубравы...
Каково мировосприятие поэта? Читаю Шекспира.
Зову я смерть. Мне видеть невтерпёж
Достоинство, что просит подаянья.
Над простотой глумящуюся ложь,
Ничтожество в роскошном одеянье,
И совершенству ложный приговор,
И девственность, поруганную грубо,
И неуместной почести позор,
И мощь в плену у немощи беззубой,
И прямоту, что глупостью слывёт,
И глупость в маске мудреца, пророка,
И вдохновения зажатый рот,
И праведность на службе у порока.
.............................................................
Что есть жизнь поэта? Читаю Блока.
«ПОЭТЫ»
За городом вырос пустынный квартал
На почве болотной и зыбкой,
Там жили поэты – и каждый встречал
Другого надменной улыбкой.
Напрасно и день светозарный вставал
Над этим печальным болотом:
Его обитатель свой день посвящал
Вину и усердным работам.
Когда напивались, то в дружбе клялись,
Болтали цинично и пряно.
Под утро их рвало. Потом, запершись,
Работали тупо и рьяно.
Потом вылезали из будок, как псы,
Смотрели, как море горело,
И золотом каждой прохожей косы
Пленялись со знанием дела.
Разнежась, мечтали о веке златом,
Ругали издателей дружно.
И плакали горько над малым цветком,
Над маленькой тучкой жемчужной...
Так жили поэты. Читатель и друг!
Ты думаешь, может быть, хуже
Твоих ежедневных бессильных потуг,
Твоей обывательской лужи?
Нет, милый читатель, мой критик слепой!
По крайности есть у поэта
И косы, и тучки, и век золотой,
Тебе ж недоступно всё это...
Ты будешь доволен собой и женой,
Своей конституцией куцей,
А вот у поэта – всемирный запой,
И мало ему конституций!
Пускай я умру под забором, как пёс,
Пусть жизнь меня в землю втоптала, -
Я верю: то бог меня снегом занёс,
То вьюга меня целовала.
Что есть судьба поэта? Читаю Лермонтова.
«ПРОРОК»
С тех пор как вечный судия
Мне дал всевиденье пророка,
В очах людей читаю я
Страницы злобы и порока.
Провозглашать я стал любви
И правды чистые ученья:
В меня все ближние мои
Бросали бешенно каменья.
Посыпал пеплом я главу,
Из городов бежал я нищий,
И вот в пустыне я живу
Как птицы, даром божьей пищи.
Завет предвечного храня,
Мне тварь покорна там земная:
И звёзды слушают меня,
Лучами радостно играя.
Когда же через шумный град
Я пробираюсь торопливо,
То старцы детям говорят
С улыбкою самолюбивой:
«Смотрите ж, дети, на него!
Как он угрюм, и худ, и бледен!
Смотрите, как он наг и беден,
Как презирают все его!»
Что есть судьба поэта? Отрывок из книги Булгакова «Мастер и Маргарита». Последнее свидание Мастера и Маргариты.
«...- Они опустошили тебе душу! Горькая нежность поднялась к сердцу мастера, и, неизвестно почему, он заплакал, уткнувшись в волосы Маргариты. Та, плача, шептала ему, и пальцы её прыгали на висках мастера. – Да, нити, нити, на моих глазах покрывается снегом голова, ах, моя, моя много страдавшая голова. Смотри, какие у тебя глаза. В них пустыня... А плечи, плечи с бременем... Искалечили, искалечили, - речь Маргариты становилась бессвязной. Маргарита содрогалась от плача.»
Судьба поэта. Уберечь... Заслонить... Спасти... Но почему так настойчиво повторяется в народе: «такая судьба», «судьба-злодейка», «на роду написано», «судьбу не обманешь», «от судьбы не уйдёшь»?..
Читаю Гумилёва.
«ВОЛШЕБНАЯ СКРИПКА»
Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка,
Не проси об этом счастье, отравляющем миры,
Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка,
Что такое тёмный ужас начинателя игры.
Тот, кто взял её однажды в повелительные руки,
У того исчез навеки безмятежный свет очей,
Духи ада любят слушать эти царственные звуки,
Бродят бешеные волки по дороге скрипачей.
Надо вечно петь и плакать этим струнам, звонким струнам,
Вечно должен биться, виться обезумевший смычок,
И под солнцем, и под вьюгой, под белеющим буруном,
И когда пылает запад, и когда горит восток.
Ты устанешь и замедлишь, и на миг прервётся пенье,
И уж ты не сможешь крикнуть, шевельнуться и вздохнуть, -
Тотчас бешеные волки в кровожадном исступленьи
В горло вцепятся зубами, встанут лапами на грудь.
Ты поймёшь тогда, как злобно насмеялось всё, что пело,
В очи глянет запоздалый, но властительный испуг.
И тоскливый смертный холод обовьёт, как тканью, тело,
И невеста зарыдает, и задумается друг.
Мальчик, дальше. Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ.
Но я вижу – ты смеёшься, эти взоры – два луча.
На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ
И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача.
Вот всё, что можно сказать о Поэте. Когда его литературное наследие станет достоянием чуткого читателя, читайте его стихи, и только так вы сможете понять его личность, личность Поэта. Ну, а при жизни
Не оскверняйте святынь,
Тех, что не в прошлом, а ныне.
Хрупки живые святыни,
Гипс в них ещё не застыл.
Вам не убить Паганини!
Ждут поколенья иные –
Не оскверняйте святынь!
( А. Вознесенский )
Как бы ни сложилась жизнь, судьба поэта, если он был Поэтом истинным, рано или поздно его голос услышит народ, примет его чутким сердцем, будет бережно передавать последующим поколениям его стихи – стихи Поэта.